photo-1436450412740-6b988f486c6b

СУДЬЕ НЕ НУЖНО ПОНИМАТЬ

Не так давно в моей практике произошла одна занимательная история. Дело было в городе Сыктывкаре, республике Коми.

Моим подзащитным в этом деле был уроженец Дагестана. Родным языком его был лезгинский, а по-русски он говорил неважно. Я опасался, что у него могут возникнуть проблемы не столько с пониманием происходящего в зале суда, сколько с выражением его собственных мыслей перед участниками процесса и судом. Заранее заручившись одобрением доверителя, я заявил ходатайство о том, чтобы в зале суда присутствовал переводчик. В одном из судебных слушаний о продлении срока содержания под стражей оно и было заявлено.

Ни для кого не секрет, что судебный контроль за арестом и продлением его сроков, является чистой симуляцией. Какие бы вы не выдвигали доводы, чем бы вы не болели, вас не освободят из-под стражи. Разве что в случае вашей смерти. Уверен, многие помнят трагическую историю юриста Магнитского, умершего в «Матросской тишине». Ничего не меняется в этом вопросе в течение многих лет, хотя проблему публично признают и призывают к решению все: от председателя Верховного суда до президента страны. Но вернемся к нашей истории.

В последний день срока содержания под стражей, предусмотренного законом, следователь представил в суд свое ходатайство о продлении этого срока. В ходе его рассмотрения судья зачитывает права обвиняемых,  делает паузу…

— Ваша честь, — обращаюсь я к судье, — не могли бы Вы разъяснить более подробно обвиняемому право, предусмотренное статьей 18 Уголовно-процессуального кодекса, а именно право на помощь переводчика?

Судья, немного смутившись, но в отличие от своих московских коллег, которые непременно «рыкнули» бы в ответ, оставила просьбу без комментариев и зачитала указанную статью, тем самым разъяснив ее смысл.

После этого я заявил ходатайство об обеспечении судебного процесса переводчиком, владеющего русским и лезгинским языками. Последовали активные возражения прокурора, которые сводились к тому, что переводчик предоставляется только тем участникам процесса, которые недостаточно или вовсе не владеют русским языком.

– Достаточность владения языком определяется только самим носителем языка и никем иным, — возражал я. — А тот факт, что родным языком подзащитного является лезгинский, судом установлен. Поэтому требование защиты обосновано и подлежит удовлетворению.

Тут судье пришлось делать перерыв, не иначе как для телефонного звонка «старшим товарищам» в суд кассационной инстанции. В результате в ходатайстве о предоставлении переводчика нам было отказано. И процесс продолжился.

Такое развитие ситуации мы с моим подзащитным предвидели. После оглашения ходатайства следователя, выступления прокурора — оба они просили суд продлить срок содержания под стражей еще на четыре месяца, — слово было предоставлено обвиняемому.

– Вам отказали в переводчике, однако никто не может лишить Вас конституционного права говорить на родном языке, — обратился я к нему. — Поэтому Вы можете говорить на нем сейчас.

Также я обратился и к судье:

– Ваша честь, Вы отказали моему клиенту в услугах переводчика, однако сейчас переводчик понадобится Вам! Прошу Вас пересмотреть отказ!

Судья мнения не изменила. А далее — представьте себе картину: встает обвиняемый и в течение получаса произносит речь на лезгинском языке. В зале суда тишина… Секретарь с глупой улыбкой, замерев с ручкой в руке, не знает, что писать в протоколе судебного заседания. Следователь с прокурором перемигиваются и хихикают. Судья слушает молча, опустив глаза.

Нужно отметить, что судьи часто прерывают  выступающих в судебном процессе, если последние говорят «не по делу». В нашем случае судья не прервала моего клиента ни разу, во-первых, потому что не знала языка и не могла оценить содержание выступления. Во-вторых, закон не предусматривает временные ограничения при выступлении.

Для суда ситуация сложилась патовая, поскольку перерыв в судебном заседании для поиска переводчика был невозможен: ходатайство следователя рассматривалось в последний день срока содержания под стражей. По закону же суд обязан отразить позицию обвиняемого в постановлении, согласен ли тот с ходатайством следствия.

Я гадал… То, что судья продлит арест — было ясно, но вот что она напишет в постановлении…  «Защита возражала», — записала судья просто, в одном предложении.  Надо сказать, что мой подзащитный не отказался от дачи пояснений в суде в соответствии с 51 статьей Конституции. И как потом мне рассказал, в своей речи он даже заявил отвод судье.

Возможно, эта история вызовет у кого-то улыбку, однако в действительности речь идет о современном российском правосудии! Непредоставление переводчика человеку, в нем нуждающегося, — это более чем серьезное нарушение закона и конституционных прав.

Согласно 26 статье Конституции, каждый имеет право на использование родного языка. При этом язык судопроизводства в российском уголовном процессе, безусловно, русский. В юриспруденции есть специальный термин — «судоговорение». Он, в частности, подразумевает, что судья должен понимать участников процесса. Именно поэтому судебный процесс ведется устно, и если судья не понимает речь участников, она не может дать правовую оценку ситуации. Суд обязан был предоставить подсудимому возможность говорить на родном языке, а себе — понимать его речь. Но нашему сыктывкарскому судье этого не потребовалось.

Разумеется, получив данное решение суда, я обратился с соответствующей жалобой в Европейский суд по правам человека.

photo-1505664194779-8beaceb93744

ДЕЛО ОБ ЭМБРИОНЕ

(Имена фигурантов изменены, однако описываемые события являются реальной историей).

Как-то раз ко мне обратился клиент. Это был колоритный восточный мужчина, иностранный бизнесмен, часто и подолгу живущий в Москве. Звали его Ахмед Ахмед. Проблема у него была весьма необычная. Доверитель сформулировал ее примерно так:

— Ко мне пришла бывшая подруга. У нас с ней секса не было, а она ребенка родила! И говорит, что от меня!

Подруга – некая гражданка Марина С. – принесла с собой не только ребенка, но и исковое заявление о взыскании алиментов. Наш бизнесмен был просто шокирован таким поворотом событий:

— Неужели, — спрашивал он меня с ужасом, — я теперь по российским законам буду обязан содержать ее ребенка?

Нужно сказать, что предыстория у всей этой ситуации оказалась еще более удивительной, чем само известие о чудесном рождение сына. Некоторое время назад Марина С. приехала из Краснодара в Москву – покорять столицу. Здесь ей удалось познакомиться с иностранным бизнесменом Ахмедом Ахмедом. Они какое-то время встречались и жили вместе, хотя у Ахмеда была законная жена и другая семья. Потом этой идиллии наступил конец, и Ахмед расстался с Мариной. Однако девушка осталась неудовлетворенной подобным поворотом событий. Она была полна решимости продолжать тот образ жизни, к которому привыкла во время романа с Ахмедом. Что же ей делать? И вот у гражданки С. созревает поистине гениальный план.

Итак, первым делом, она возвращается в Краснодар и меняет там свою фамилию на Ахмед. То есть просто подает заявление о том, что она желает изменить фамилию – на это, согласно российским законам, имеет право любой гражданин. С новым паспортом она возвращается в Москву. Звонит своему бывшему любовнику.

— Дорогой Ахмед, — говорит ему Марина, — у меня случилось крупная неприятность. Дело в том, что я болею одной редкой болезнью, передающейся половым путем. Доктор говорит, что я была больна еще в то время, когда мы были с тобой близки. Я подумала, что тебя нужно предупредить.

— Какой ужас, — восклицает Ахмед. – Это же позор! А если в семье узнают? Пострадает моя репутация! Что же делать?

— Ну, если хочешь, можешь обратиться конфиденциально к тому же доктору, который уже помог мне, — простодушно предлагает Марина.

У доктора господин Ахмед сдает все виды анализов, которые только существуют в природе, – болезнь все же редкая, нужно понимать опасность ситуации. Среди прочего сдает он и анализ спермы. По итогам тестов его признают абсолютно здоровым и выпроваживают. Маленькая ремарка: в клинике были уверены, что принимают господина Ахмеда как донора спермы – будущего отца ребенка своей несчастной супруги Марины, которая не может забеременеть естественным путем.

Марина заранее пишет заявление в клинику, занимающуюся экстракорпоральным оплодотворением (ЭКО): «Я, Марина Ахмед, и мой муж, Ахмед Ахмед, желаем иметь детей, но не можем зачать ребенка, в связи с чем просим вас нам помочь.» В клинике Марина объясняет, что ее муж очень занятой, деловой человек, поэтому прийти на консультацию с ней не может и только подпишет бумаги. В соответствии с заявлением и на законных основаниях клиника успешно проводит соответствующую операцию, после чего беременная Марина Ахмед уезжает домой в Краснодарский край.

В Краснодаре она в положенные сроки производит на свет сына. При этом молодая мать получает свидетельство о рождении ребенка, в котором в качестве отца указан, конечно же, Ахмед Ахмед. Как ей это удалось? Согласно закону в графе «отец» указывается либо муж женщины, состоящей в официальном браке, либо мужчина, который сам приходит в ЗАГС и пишет заявление об отцовстве. Существует, впрочем, и третий вариант: в графе «отец» женщина может написать собственную фамилию, а имя придумать вымышленное. Марина Ахмед идет именно по этому пути: фамилию Ахмед она получила заблаговременно, а имя чудесным образом совпало с именем нашего бизнесмена. Таким образом, в графе «отец» мы читаем «Ахмед Ахмед», — вот только записан там не реальный человек, а вымышленный.

Через полтора года Марина Ахмед с сыном Богданом-Ахмедом уже стоит на пороге квартиры «коварного обольстителя» и сразу заявляет о главной цели всей своей аферы:

— Ребенка мне сделал и бросил! Я на тебя в суд подаю, чтобы ты платил сыну алименты!

Марина заявляет не иск о признании отцовства, а сразу иск о взыскании алиментов, — это важный момент, с которым связан весь ее план. Иностранец, возможно, решит, что Марина в своем праве и чтобы замять возможный скандал, согласится выплачивать алименты. А для суда у Марины имеются документы, которые выглядят совсем как настоящие. Все детали этой аферы стали известны несколько позднее, когда мной было проведено собственное адвокатское расследование. Однако хронологически мое участие в этой истории началось именно в этот момент: новоявленный «отец» Ахмед Ахмед обратился ко мне за юридической помощью.

Итак, начался судебный процесс. На первый взгляд для судьи в деле все ясно. Есть гражданка Ахмед и ее сын Богдан-Ахмед, который в соответствии с записью в свидетельстве о рождении является сыном иностранного гражданина Ахмеда Ахмеда. Гражданка требует алиментов, и суд вроде бы имеет все основания удовлетворить ее требования. И вот судья интересуется, почему сторона ответчика не требует исключения записи об отцовстве, которая является основным доказательством истца.

— Ваша честь, нам не требуется исключать запись об отцовстве, поскольку гражданка Ахмед лишь использовала в нем фамилию ответчика в качестве фамилии вымышленного отца ребенка, ведь в браке она с ним не состояла, а заявление о признании отцовства он, разумеется, не писал, — объясняю я непростую стратегию Марины Ахмед. – Соответственно, запись об отцовстве никакой юридической силы в отношении гражданина Ахмеда не имеет, так что и исключать ее нам нет никакой необходимости. Речь идет о формальном совпадении фамилий и не более того.

Это удивительное известие заставляет судью крепко задуматься, но вскоре он понимает элегантность схемы истца. И сама Марина со своим адвокатом тоже это понимают. Это заставляет их оперативно изменить позицию. Они отзывают иск о взыскании алиментов и подают новый – на этот раз уже об установлении отцовства. Внезапная атака на иностранного гражданина Ахмеда не увенчалось успехом, поэтому крепость было решено брать при помощи осады.

Тогда мне и пришлось заняться адвокатским расследованием всех обстоятельств аферы Марины Ахмед. Мне нужно было понять, как возник ключевой документ этой истории – заявление об экстракорпоральном оплодотворении от «супругов» Ахмед. В этом заявлении были указаны реквизиты свидетельства о регистрации брака между Мариной и Ахмедом. Я даже начал волноваться: уж не удалось ли ловкому истцу провернуть и этот фокус и каким-то обманным способом женить на себе ответчика. Я обратился с адвокатским запросом в Краснодар, откуда через некоторое время пришел ответ, о том, что свидетельства о браке с указанным номером не существует. Реквизиты этого документа по странному стечению обстоятельств совпали с реквизитами свидетельства об изменении фамилии, выданном Марине С. ранее. После этого я обратился в Центр независимой судебной экспертизы, попросив клиента дать образцы своей подписи. В Центре провели сравнительный анализ этих образцов и подписи на заявлении, составленном Мариной, пришли к выводу о том, что подпись Ахмеда была на нем подделана. А следовательно, и заявление в клинику, в результате которого на свет появился Богдан-Ахмед, было поддельным. А ведь первоначально Марина даже намеревалась скрыть сам тот факт, что она зачала ребенка искусственным способом. Все это вскрылось лишь тогда, когда я попросил своего клиента вспомнить об обстоятельствах последнего общения с бывшей подругой. Тогда он упомянул про некоторую клинику и медицинские анализы. Я отправился в это учреждение, где мне и рассказали, зачем принимали и обследовали иностранного гражданина Ахмеда.

Примечательно, что в ходе процесса истец попытался усилить свои позиции, подав ходатайство о проведении теста ДНК для установления отцовства. Мой доверитель в этом тесте участвовать отказался, поскольку сам факт биологического отцовства и так не отрицался. Для нас речь изначально шла исключительно о юридической стороне вопроса.

Как только нам удалось доказать, что заявление в клинику было подделкой, истец вновь меняет свою позицию. На этот раз она утверждает, что хотя она готовилась к экстракорпоральному оплодотворению, беременность от гражданина Ахмеда, тем не менее, наступила естественным путем!

Что ж, отрицать наличие близких отношений между истцом и ответчиком в прошлом не приходилось. Вопрос теперь заключался в том, как доказать, что в некоторый небольшой промежуток времени, скажем, с 4 по 10 апреля 2004 года, доверитель не мог иметь интимной связи с Мариной Ахмед. Именно в этот период времени, согласно медицинским документам, наступила беременность. В общем, потребовалось алиби. Наверное, предоставить его не стоило бы больших трудов, но здесь уже сам Ахмед занял принципиальную позицию. Доказывать, что его, скажем, не было в Москве в этот период, он отказался и предложил мне отстоять нашу позицию иным способом. «Я не буду лгать, я с этой женщиной не был, ваш российский суд должен это признать», — вот что он сказал.

И такой способ был найден. Я пригласил в суд одного из крупнейших российских специалистов по экстракорпоральному оплодотворению, поставив перед ним вопрос, могла ли беременность наступить естественным путем в ходе подготовки к процедуре искусственного зачатия. Изучив медицинскую карту, специалист ответил следующее: «Поскольку пациентка в процессе приготовления маточный трубы к оплодотворению принимала медицинские препараты «Прогинова» и «Дивигель», то беременность естественным путем наступить не могла, т.к. указанные препараты имеют противозачаточный эффект».

В судебном решении по иску гражданки Марины Ахмед было указано:

«… предоставленные доказательства подтверждают тот факт, что Ахмед Богдан-Ахмед Ахмедович был рожден не от Ахмеда Ахмеда, а в результате применения метода искусственного оплодотворения, от биологического материала, ранее полученного от Ахмеда Ахмеда.

Так как на применение метода искусственного оплодотворения согласия Ахмеда Ахмеда получено не было, от соответственно и происхождение Ахмеда Богдана-Ахмеда Ахмедовича от Ахмеда Ахмеда не может быть установлено на основании решения суда, так как в таком случае рождение ребенка от биологического материала, ранее полученного от Ахмеда Ахмеда, произошло без волеизъявления лица, ставшего донором биологического материала…

Так как стороны в браке не состояли, отцовство — происхождение ребенка от конкретного лица – в судебном заседании установлено не было, суд приходит к выводу о том, что совпадение имени и фамилии ответчика Ахмеда Ахмеда с именем и фамилией, указанным в свидетельстве о рождении само по себе не может явиться основанием для удовлетворения заявленных требований, т.к. данные сведения были занесены в актовую запись на основании матери ребенка, при отсутствии заявления Ахмеда Ахмеда».

Вот такая история со счастливым для доверителя концом. Марина Ахмед серьезно готовилась к своей будущей роли матери-одиночки. Она многие месяцы собирала чеки из продуктовых магазинов, квитанции об оплате спортивного клуба и другие документы, свидетельствующие о том, что она вела с господином Ахмедом совместное хозяйство. Однако вся эта целеустремленность и настойчивость в конечном итоге натолкнулась на адекватное противодействие в суде.

И все же, несмотря на благополучную защиту интересов доверителя, я бы никому не рекомендовал повторять его путь. История вообще является поучительной для сильной половины человечества. Не нужно изменять своим женам, ведь, как говорил Жванецкий, одно неловкое движение – и вы уже отец.

photo-1457694716743-eb419114c894

ЛЮБОВЬ И КОВАРСТВО

У немецкого поэта-романтика Фридриха Шиллера есть классическая драма с патетическим названием «Коварство и любовь». Как часто бывает, она стала материалом для многочисленных пародий. Скажем, у Зощенко есть серия юмористических сценок, в котором заголовок Шиллера оказался перевернутым. Но жизнь подчас преподносит истории, перед которыми меркнет любой вымысел. И в моей адвокатской практике был случай, на основе которого, пожалуй, можно было бы поставить пьесу не хуже, чем у Шиллера.

Прежде чем начать рассказывать об этом случае, я хочу выразить свою симпатию всем героям этого повествования. Из этических соображений их имена и фамилии заменены на вымышленные.

Это далеко не глупые и неординарные люди. По-моему, только с ними могли произойти описанные ниже события.

Итак, в 2008 году ко мне обратился за помощью Александр Пименов. Клиент рассказал, что совершенно случайно узнал о том, что его жена, Кристина Панова, развелась с ним без его ведома. Удивлению Александра не было предела. Действительно, может ли жена развестись, не ставя об этом в известность мужа?

Для понимания дальнейших юридических коллизий, важно представлять себе характер отношений между Александром и Кристиной. Он — умный и энергичный молодой человек, строящий успешный бизнес, привыкший добиваться любых целей, которые ставит перед собой. И вот одной из этих целей, по-видимому, и оказалась Кристина. Несмотря на то, что Кристина не испытывала каких-либо чувств к поклоннику, он все же долго и настойчиво ухаживал за ней. Наконец, в 2002 году они зарегистрировали брак. Вряд ли этот шаг со стороны невесты был обусловлен романтизмом. Лично мне этот брак представляется как коммерческая сделка, поскольку Пименов сразу же переписал на молодую жену половину большого земельного участка, который купил еще до свадьбы. Затем он построил роскошный загородный дом, половина которого также досталась Кристине. Так сразу после свадьбы она стала богатой женщиной. Александр помогал и родителям своей супруги, помог им купить дом в соседнем поселке, чтобы они чаще могли видеться с дочерью. Сама Кристина очень долго не хотела иметь детей, но в конце концов Александр сумел настоять на своем, добившись очередной «цели», и у них родился сын Петр.

Несколько забегая вперед, наряду с изложением этой истории, приведу пару мыслей что называется о морали, описываемых страстей. Личные отношения между людьми зачастую сложнее, чем бизнес. В них не всегда стоит добиваться своих целей любой ценой, эта тонкая материя не поддается методам корпоративного управления. Подлинное семейное счастье, где царят взаимные любовь и уважение, нельзя создать при помощи манипуляции или давления, так как пытался наш герой. И для того, чтобы счастье стало возможным, желания обоих супругов должны совпадать. Наша история является наглядной иллюстрацией этого несложного тезиса: один очень хочет, а другой пытается «захотеть» но у него не получается и все же он/она по каким-то причинам (в данном случае видимо руководствуясь материальной выгодой) вступает в брачные отношения. В подобной модели возможны два пути, либо ужасный конец – расставание, либо ужас без конца – жить под одной крышей… Кристина, оказавшись барышней решительной и расчетливой, обладая уже не малым богатством, пошла на разрыв брачных отношений как раз в тот момент, когда это было по ее мнению своевременно.

Вернемся к тому, о чем мне рассказал Александр. Перед расторжением брака его жена уже какое-то время не жила в их загородном доме. Мой клиент понимал, что у нее появился другой мужчина, но надеялся на то, что Кристина вернется. Надежда, как мы знаем, оказалась тщетной. Но уход Кристины — это только начало истории.

— Я уверен, что пока мы жили вместе, она вытягивала из меня деньги, — продолжал Александр. — Например, мы строим дом, а она говорит: дизайнеры попросили за свои услуги 150 тысяч долларов. Я эти деньги даю, потому что она моя жена, я хочу ей верить и не проверяю ее. А уже после развода я начал все анализировать, сравнивать факты. Так вот, скажем, из тех 150 тысяч Кристина заплатила за услуги дизайнеров 30 тысяч, а остальное оставила себе. И это, как легко догадаться, не единственный случай.

Моя первая задача в этом деле, как адвоката, состояла в том, чтобы узнать, был ли брак действительно расторгнут. Помощники обзвонили московские суды, в которых при соблюдении правил территориальной подсудности могло оказаться гражданское дело, и в одном из них, действительно, обнаруживается соответствующее решение. То есть суд по заявлению Кристины вынес заочное решение о расторжении брака. Это возможно в тех случаях, когда одна из сторон не явилась в судебное заседание, но не возражает против заочного рассмотрения дела. Кристина наняла адвоката, бывшего судью, который сумел изловчиться, «найти подход» и получить это решение. Жена моего клиента, таким образом, уже несколько месяцев считала себя разведенной и при этом ничего не рассказывала Александру.

Когда мы получили с Александром эту информацию, то пришли к следующему выводу. Кристина собиралась на «накопленные» во время совместной жизни средства приобрести на свое имя имущество, а именно — роскошную квартиру в центре Москвы. Понимая при этом, что если эта недвижимость будет приобретена после развода, она не будет подлежать разделу с бывшим мужем. Мы проанализировали эту ситуацию, и клиент сформулировал свою первоначальную цель: «Я хочу, чтобы вопрос о расторжении нашего брака решался с учетом моего мнения, а не за моей спиной, а это заочное решение должно быть отменено», — заявил Александр.

Эта задача оказалось несложной. Заочное решение суда отменяется в том случае, если сторона, которая не участвовала в его вынесении, заявляет о своем несогласии в течение десяти дней с того момента, как ей стало о нем известно. Так что, хотя развод состоялся в июне 2008 года, а узнали мы о нем спустя два месяца, в августе, мы обжаловали его в установленный законом срок. В заявлении об отмене заочного решения я перечислил несколько причин для его отмены: во-первых, Александр не был надлежащим образом уведомлен о подаче его женой искового заявления, и, соответственно, не мог лично присутствовать в суде или прислать представителя, а во-вторых, суд не разрешил ряд вопросов, связанных с разделом имущества и местом проживания несовершеннолетнего ребенка.

Судья, расторгший брак, был вынужден отменить свое решение и назначить новое слушание. В этот момент Александр уточняет нашу задачу: мы не просто расторгаем брак, наша тактика состоит в максимальном затягивании бракоразводного процесса. Потому что по его «оперативным данным», Кристина уже вошла в крупную сделку по покупке квартиры, и, разумеется, на его деньги. Пименов хотел, чтобы эта сделка была завершена, пока Кристина оставалась его женой. И с этим мы тоже справились: затягивание процесса в интересах клиента удалось на славу.

Был установлен своеобразный рекорд: рассмотрение самого обычного иска о расторжении брака, не обремененного сложными спорами о ребенке и разделе имущества, занял у нас 9 месяцев. Конечно, в эти сроки уместились несколько обжалований и повторных рассмотрений. Но за счет чего это было сделано?

Когда я начал изучать материалы дела о расторжении брака, сформировавшиеся в результате первого заочного рассмотрения, то обнаружил интересную деталь. В свидетельстве о заключении брака, приложенном к исковому заявлению, было указано, что в 2002 году жене, т.е. Пановой Кристине, была присвоена фамилия Пименова. То есть Кристина взяла фамилию мужа в порядке, определенном Федеральном законом «Об актах гражданского состояния». Но при этом само исковое заявление о расторжении брака в 2008 году было подписано гражданкой Пановой. Кристина, таким образом, продолжала использовать свою девичью фамилию. Однако в соответствии с положением закона «О паспорте гражданина Российской Федерации» после вступления в брак гражданка Панова была обязана в течение 30 дней произвести замену своего паспорта на новый. В соответствии с этим же законом паспорт гражданина является основным документом, удостоверяющим его личность на территории России. Незамененный же паспорт следует считать недействительным.

Исходя из этого, я сделал домашнюю заготовку. В первый же день повторных слушаний по бракоразводному процессу Александра и Кристины я заявил ходатайство об оставлении ее искового заявления без рассмотрения. На том основании, что оно подписано неустановленным лицом! Ведь при предъявлении этого иска Кристиной был представлен недействительный паспорт.

По большому счету это был блеф. Однако судья оказался повержен: в состоянии глубокого изумления он несколько раз перечитал закон о паспорте и… удовлетворил мое ходатайство. Иск Пановой остается без рассмотрения. Как ни возмущался ее адвокат, умевший, как он думал, «решать вопросы» — это не имело никакого эффекта. Бывшие судьи, ушедшие в адвокатуру, часто теряют чувство реальности, сохраняя в зале судебных заседаний прежние замашки. Наблюдать это довольно забавно.

Драгоценное время было выиграно. А дальше в процессе началась чехарда. Новая жалоба адвоката Пановой отменила решение судьи об оставлении иска без рассмотрения. Затем судья счел возможным расторгнуть брак задним числом, указав при этом неправильную дату. Мы вновь обжалуем это решение, и развод опять отменяется. В итоге, лишь в январе 2009 года, в суде второй инстанции выносится окончательное решение – брак наконец-то расторгнут. Поставленная моим доверителем задача по затягиванию судебного процесса была выполнена. И, кстати, именно в этот период Кристина заканчивает сделку по покупке квартиры, став собственницей.

Важно оговориться, что в законе существует положение, согласно которому при разделе имущества супругов учитывается, вели ли они в момент его приобретения совместное хозяйство. В том случае, если фактическое прекращение отношений состоялось раньше приобретения спорного имущества, то оно может быть признано не подлежащим разделу. Я, конечно, знал об этом положении закона, однако наша цель состояла в том, чтобы при помощи затягивания процесса расторжения брака как минимум получить дополнительные козыри для последующих исков. Затянув время, мы получили новые аргументы на тот случай, если Кристина откажется разделить все имущество справедливым образом.

На протяжении всего периода тяжбы Александр подробно рассказывал мне о своей жизни, об изменах Кристины. По его словам, он прощал ее, потому что надеялся на то, что она «перебесится», — в конце концов их связывал общий ребенок. Но постепенно он стал более пристально следить за ее похождениями. Оказалось, что Кристина продолжала встречаться со своим студенческим другом Климом Корневым. Корнев — успешный банкир, который долго был безнадежно влюблен в эту роковую женщину, даже несмотря на то, что она вышла замуж. И первая версия Александра сводилась к тому, что она ушла из семьи именно к этому человеку.

Справедливости ради следует уточнить, что Александр тоже не ограничивал себя в удовольствиях, позволяя себе увлекаться другими женщинами. Мне вспоминается его монолог в моем кабинете: — «Я точно знаю, что походы на лево допустимы в браке, главное возвращаться в семью. Я не возражаю, если моя жена с кем-то переспит, главное чтобы она сохраняла семью….». В каком-то смысле Кристина и Александр стоили друг друга, а «умная теория» Александра по сохранению семьи, как мы видим, не сработала.

С расторжением брака эта история на некоторое время приостановилась. Мой доверитель решил не форсировать события по разделу совместного имущества, возможно все еще надеясь на то, что жена вернется.

Через какое-то время Кристина начала сама подавать судебные иски о разделе имущества, желая, по-видимому, поставить в отношениях с моим клиентом точку. Мы были готовы к такому развитию событий и отреагировали встречными исками с требованием разделить и то имущество, которое Кристина приобрела на свое имя вышеописанным способом. Мы требовали наложить арест на ее активы, которых оказалось не мало, и включить их в общую массу имущества, подлежащего разделу. Несмотря на то, что некоторые наши исковые требования были скорее проигрышные, тем не менее, наличие хотя бы одного шанса, что суд их удовлетворит, вызывало дополнительное психологическое напряжение наших оппонентов. Что и было нашей целью.

Как-то раз в моей приемной раздался телефонный звонок. Секретарь связалась со мной и сообщила: «С вами хочет поговорить некий Клим Корнев». Я не сразу понял, кто это. Но потом все же вспомнил рассказы Александра.

— Здравствуйте, моя фамилия Корнев, — раздалось в трубке. — Я хотел бы обсудить с вами одно дело, которое вы ведете.

— Мне ваше имя знакомо, — ответил я. — Слушаю вас.

— Вы представляете интересы Александра Пименова. Так получилось, что у нас с ним общий должник. Я тоже понес большие имущественные потери от одной нашей общей знакомой. Так что я хотел бы объединить наши усилия против нее.

Я записал его номер телефона, предупредив, что мне нужно согласовать с Александром возможность нашего сотрудничества. Пименова эта новость повергла в приятный шок:

— Конечно, надо с ним встречаться и разговаривать! — заявил он.

И вот я беседую с Климом. Выясняется, что на протяжении всех лет замужества за Александром, Кристина говорила, что любит Корнева, что пока он был в командировке, она случайно вышла замуж, случайно родила ребенка, но это все пустяки, и что она скоро вернется к нему, и они будут вместе и счастливы. Клим много лет ждал ее. И при этом делал ей очень дорогие подарки, оказывал очень серьезную помощь в становлении личного бизнеса.

Клим рассказал о том, как после развода с Александром в ожидании скорой свадьбы с Кристиной он купил ей роскошный джип BMW X6, как Кристина просила сделать подарок маме. И вот «жених» уже отдает будущей теще ключи от нового «Мерседеса». Клим регулярно бывал в доме ее родителей: потрясающая ситуация, когда замужняя женщина приходит в дом своей матери с любовником, и это никого не смущает. Мир сошел с ума.

Перед новым 2009 годом Клим с Кристиной планируют поездку в Куршавель. Они покупают путевки, а за неделю до отъезда ходят по магазинам, готовясь к путешествию. Кристина покупает себе коллекцию одежды стоимостью полмиллиона рублей. Очень дорогих, красивых и… летних вещей. А еще через пару дней она, рыдая, звонит по телефону Климу: «Прости, но я полюбила другого». И уезжает со своей новой любовью в теплые страны, прихватив с собой красивые вещи, купленные Климом.

В общем, Кристина обобрала обоих, и Александра, и Клима, и каждого — не на один миллион долларов. Ведь Корнев, помимо всего прочего, помог ей стать финансово независимой, организовал ей крупный бизнес, в который инвестировал средства из своей компании.

И каково же было мое удивление, когда я узнал, что Кристина ушла от Александра не к Климу, а от Александра, Клима к третьему мужчине, Гоше. Гоша был врачом и по меркам этих бизнесменов человеком совсем скромного достатка: летом он ездил на зимней резине, потому что не было денег ее заменить. За такого человека Кристина выходит замуж, рожает ему ребенка… Александр и Клим, как мне кажется, никогда не оправятся от этого удара.

В какой-то момент я предложил Александру и Климу встретиться и познакомиться.
Так мы договорились об этой уникальной встрече, которая проходила в моем кабинете. За столом для брифинга встречаются двое мужчин, бывший муж и бывший любовник, которых объединила одна женщина и потери, которые они понесли благодаря ей. Почувствовав, что атмосфера достаточно натянутая я взял инициативу на себя.

— Господа, в нашей встрече нет ничего личного. Давайте вспомним, что у вас есть общий экономический интерес, в рамках которого вы можете быть полезны друг другу, — сказал я. Это было чистой правдой, поскольку Корнев более подробно владел информацией, куда Кристина вкладывала деньги Александра. Забегу вперед. Обмен информацией позволил подать новые исковые заявления о разделе имущества. А то обстоятельство что Клим и Александр стали «союзниками», явилось сильным психологическим ударом для Кристины. Такого поворота событий она ожидать никак не могла!

В общем, первые полчаса в основном говорил я. Но постепенно Александр и Клим начали рассказывать друг другу об удивительных событиях из их жизни и жизни их возлюбленной. Вот тут и разыгрывается сцена, достойная пера драматурга:

— Помню, тем летом Кристина как-то раз поехала к подруге на свадьбу, — говорит Александр.

— Да нет, — уточняет Клим, — это мы с ней ездили в путешествие, а к подруге она так и не попала.

— А потом она вернулась, — продолжает Александр, — и попросила у меня денег на ювелирное украшение Tiffany «Пальмочка».

— Tiffany «Пальмочку» Кристине подарил я, — возражает Клим. — А потом она у меня еще попросила денег на Tiffany «Якорек».

— Tiffany «Якорек» был моим подарком… — медленно произносит Александр.

И в этот момент они вдруг синхронно поднимают руки и хлопают друг другу по ладони. После чего начался типичный разговор двух ветеранов-фронтовиков: «Ты помнишь, как мы на Висле громили танки? А вот такой-то эпизод? А?» Они сидят у меня в кабинете час, два. Я уже не знаю, каким образом закончить эту счастливую встречу. В конце концов, вежливо прошу их оставить меня.

Тогда они идут в ближайший ресторан и сидят там еще три часа, продолжая свой неповторимый разговор двух одураченных влюбленных мужчин. С этого момента, с согласия Александра, Корнев тоже стал моим клиентом.

Нужно сказать несколько слов о Кристине. Я смотрел на Александра и Клима — умных, успешных людей, и никак не мог взять в толк, что она за человек, как она смогла крутить этими двумя сильными мужчинами. Я тут же сделал предположение, что невозможно «зацепить» этих двух ребят, играя некую роль, просто делая вид, что она влюблена. Нет, пришел я к выводу, Кристина искренне проживала несколько жизней одновременно.

Наши судебные тяжбы закончилось в итоге мировыми соглашениями. Это произошло во многом благодаря вступлению в дело вместо предыдущего, агрессивно настроенного адвоката, в интересах Кристины одной очаровательной моей коллеги, умудренной жизненным и профессиональным опытом. Мы с ней быстро нашли общий язык, после чего каждый не без труда убедил своего клиента выкинуть белый флаг и начать договариваться. В итоге дом с землей остались Александру. Взамен он выплатил Кристине денежную компенсацию. Одна квартира отошла Кристине. С Климом получилось сложнее, женщина рыдала и говорила: «Я обманула тебя, прости». А он все-таки продолжает требовать вернуть деньги будучи не в силах простить такой чудовищный обман.

Александр женился на красавице. А Клим, получив психологическую травму, разуверился в женщинах, надеюсь временно, и теперь подозревает каждую: а не хочет ли она заполучить его миллионы, которых у него становится все больше и больше? Кристина, живет счастливой семейной жизнью с Гошей, который, по-видимому, чем-то выгодно отличается от наших героев, несмотря на то, что уступает в денежном достатке.

Не нам оценивать поступки этих молодых людей, Бог им судья. Пожелаем им счастья!

1

ДЕЛО О НАРКОТИКАХ

В 2000 году Нагатинский районный суд г. Москвы приговорил к 7 годам лишения свободы гражданина Ш. за незаконное приобретение и хранение в целях сбыта наркотических средств в особо крупном размере — 18 г. героина.

Жена Ш. обратилась ко мне за помощью.

Изучив материалы уголовного дела, выслушав подзащитного и придя к выводу о неправосудности приговора, я подал кассационную жалобу в Московский городской суд. В жалобе мной было указано на то, что суд не учел важные обстоятельства: Ш. находился в наркотической зависимости, приобрел героин для себя и не намеревался его сбывать. Кроме того, в деле отсутствовали покупатели героина, а подсудимый вину не признавал. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда отменила незаконный приговор и вернула дело на новое судебное рассмотрение в ином составе суда, указав в определении, что судебное следствие было проведено неполно, остался не выясненным целый ряд обстоятельств, установление которых могло иметь существенное значение.

Статья Уголовного кодекса, инкриминируемая Ш., предусматривала наказание за хранение наркотических средств без цели сбыта до трех лет лишения свободы, а за хранение с целью сбыта наркотических средств в особо крупном размере — от семи до пятнадцати. По моему мнению, квалифицировать действия Ш. следовало как хранение наркотических средств без цели сбыта.

Ш. рассказал мне, что страдает наркотической зависимостью и во время нахождения в следственном изоляторе у него был приступ.

Тогда я сделал адвокатский запрос в Учреждение ИЗ 48/1 о подтверждении факта обращения подследственного Ш. к администрации изолятора за медицинской помощью. В ответе было указано, что арестованному Ш. была оказана медицинская помощь в связи с приступом, вызванным наркотической зависимостью. Это подтверждало версию подсудимого о том, что он являлся наркоманом и нуждался в героине. Была также проведена дополнительная экспертиза, выводы которой свидетельствовали об употреблении Ш. наркотиков.

Особенность стратегии защиты по данному делу заключалась в доказывании того, что подсудимый являлся наркоманом, именно это делало версию о приобретении героина с целью употребления, а не дальнейшего сбыта, убедительной.

Повторное рассмотрение данного дела привело к переквалификации действий Ш. с первоначального обвинения на более мягкое — хранение наркотических средств без цели сбыта. Суд назначил наказание в виде лишения свободы сроком на один год. К тому времени подсудимый находился под стражей ровно один год и, соответственно, был освобожден из-под стражи в зале суда.

2

«ПОХОЖЕ, ЭТО БЫЛ ФРАНЦУЗ!»

Любой состоявшийся, взрослый мужчина однажды начинает задумываться о том, найдется ли тот, кто продолжит его дело. Так рождается мечта о сыне – наследнике, который смог бы воспринять накопленный опыт и разумно распорядиться семейным состоянием. В этой адвокатской истории, основанной на реальном деле из моей практики, поиски такого наследника превратились в настоящий детектив. Имена героев, разумеется, заменены вымышленными.

Как-то ко мне обратился предприниматель, которого звали Вениамином. По его словам, он пострадал от неровного характера своей гражданской супруги – Дарьи. Та родила ему сына, а затем, находясь в послеродовой депрессии, прервала всякое общение с нашим героем, запретив, ко всему прочему, видеть младенца.  У Вениамина уже были две дочери от предыдущих браков, но сына он ждал с особым чувством и очень радовался рождению ребенка.  Во время беременности Вениамин с трепетом заботился о Дарье.  На тот момент влюбленные проживали в двух расположенных по соседству элитных коттеджах на Рублево — Успенском шоссе, планируя после рождения малыша начать жить в доме Даши. Обустроили детскую комнату.

Итак, поначалу все шло хорошо. Дарья  даже прислала Вениамину из роддома SMS, в котором сообщала, что назвала их сына Арсением. Потом была трогательная встреча при выписке – цветы, шампанское, фотограф. Встречали молодую мамашу и  родители Вениамина и Дарьи – бабушки и дедушки ребенка.

Вениамин в этот период был вынужден много времени отдавать своему бизнесу, он часто и на долго уезжал в командировки. И вот терпению Дарьи пришел конец. Она резко прекратила общение с Вениамином, перестала отвечать на телефонные звонки. По странному стечению обстоятельств это совпало с банкротством Вениамина и возникшими у него материальными проблемами.

Нашему герою, впавшему в отчаяние, втайне от Дарьи удалось встретиться с ее дочерью-подростком   от предыдущего брака. И та без разрешения матери показала ему свидетельство о рождении Арсения, где отцом ребенка был записал вовсе не он, а охранник Дарьи по фамилии Петров, всюду сопровождавший ее уже несколько лет. Более того, официальным именем ребенка по документам было вовсе не Арсений, а Владимир!

Это стало настоящим ударом для Вениамина!

Тут нужно пояснить, что согласно нашему Семейному кодексу, если женщина родила на свет ребенка, не состоя в официальном браке, то по совместному заявлению с отцом ребенка, биологическую принадлежность которого никто не проверяет, в графу отец записывают именно этого  мужчину.  Что и было сделано Дарьей совместно с Петровым. А Вениамин, соответственно, не имел на Арсения-Владимира никаких законных прав.

Вот что рассказал мне безутешный отец, намеренный любой ценой доказать свои права на сына.

Первый мой вопрос заключался в том, для чего охраннику Петрову писать заявление об отцовстве, если он не имеет к этому ребенку никакого отношения. Вениамин пояснил, что Петров глуповатый и тайно влюбленный в свою начальницу мужичок, готовый выполнить любую ее просьбу. А Дарья, сжигая мосты в их отношениях, использовала Петрова, чтобы прекратить общение с Вениамином и лишить его прав на ребенка.

Я подготовил соответствующие доказательства и  инициировал судебный процесс об оспаривании отцовства, обратившись в один из судов г.  Москвы. Ответчиками по делу были Дарья и Петров.

Поначалу процесс развивался успешно. Мы легко доказали, что Вениамин и Дарья много времени проводили вместе в период возможного зачатия ребенка, представив материалы о совместных поездках на отдых. После этого мы заявили ходатайство о проведении экспертизы ДНК, которая позволила бы однозначно ответить для суда на поставленный Вениамином вопрос. Ответчица все это время игнорировала судебные заседания, особенно сопротивляясь участию ребенка в экспертизе, что вселяло в нас уверенность в том, что правда за нами.

Тем не менее, экспертиза все же состоялась. И показала, что Вениамин не является отцом Арсения-Владимира. Попутно выяснилось, что примерно за месяц до назначенной судом экспертизы, Дарья совместно с Петровым самостоятельно, без нашего ведома и ведома суда, обращались именно в это экспертное учреждение. И по результатам их первичной экспертизы именно Петров являлся отцом. Это обстоятельство насторожило Вениамина. Он решил, что эксперты были «куплены» заранее, и что они, таким образом, участвуют в сговоре, направленном на лишение его единственного сына.

Мы заявили в суде ходатайство о проведении новой экспертизы в ином экспертном учреждении.

Судья, однако, посчитала, что экспертиза является исчерпывающим доказательством по существу вопроса и вынесла решение об отказе в удовлетворении нашего иска.  Но мы не собирались сдаваться. Я подготовил жалобу на это решение, и  Мосгорсуд согласился с моими доводами, так что дело вернулось на новое рассмотрение с участием другого судьи.

Вениамин в течение всего этого времени занимался исключительно судебным процессом, забыв о всех остальных своих делах. Он развернул целую разведывательную операцию, направленную на сбор информации относительно того, что происходит в загородном доме Дарьи, вербовал людей, которые работали на нее (садовника, водителя, горничную и т.п.). Когда дело дошло до новой экспертизы в повторном судебном процессе, Вениамин решил взять дело в свои руки. Мы выбрали новое экспертное учреждение для проведения теста ДНК, завили его в суде, и суд назначил экспертизу именно в этом учреждении.  Вениамин смог найти выход на эксперта и дал ему взятку (об этом я лишь догадываюсь, но фактов не имею) за то, чтобы тот – внимание! — не брал взяток от противоположной стороны и чтобы все сделал честно и объективно.

Когда мы получили результаты этой второй экспертизы, горе Вениамина не знало границ. Экспертиза вновь показала, что он не является отцом Арсения-Владимира! Все его усилия прошли даром. Мозг Вениамина закипал от отчаяния! Женское коварство не знает границ! Жила с одним, забеременела от другого, а отцом записала третьего.

Мы сидели с Вениамином  у меня в офисе. Я спросил его: —  «А может все же Петров?» «Нет, исключено!» – отвечал упавший духом клиент. Помолчав минуту, горе отец изрек следующую фразу: «Да она во Францию ездила за девять месяцев до рождения ребенка. Похоже, это был француз!»

7

ВЫВЕСТИ ЖЕНУ В ОФШОР

Автор — Константин Рыбалов

В 2015 году использование офшорных схем грозит уголовной ответственностью не только собственникам спрятанного имущества, но и их женам

Весь прошлый год российский бизнес готовился «выйти из тени»: с 1 января 2015 года резиденты, контролирующие офшорные фирмы, должны платить на родине налоги с их доходов. Под действие нормы подпадает, например, такая популярная в нашей стране юрисдикция, как Кипр. Нововведения должны помочь вернуть казне недополученные деньги: теперь вся прибыль офшорной компании, не выплаченная бенефициару с российской пропиской, облагается 20-процентным налогом для юридических лиц и 13-процентным для физических.

За последние годы предприниматели приспособились к условиям ведения бизнеса в нашей стране. Стремясь оградить себя от угрозы рейдерского захвата, они научились прятать активы за границей. Так что фактические бенефициары офшоров, наверняка, давно в курсе нововведений. Чего не скажешь о большинстве их жен.

В процессе жарких обсуждений последствий антиофшорных поправок от экспертов ускользнул важный вопрос — о солидарной ответственности жен за активы, спрятанные от налогов. Ведь любое имущество, приобретенное в период брака (в том числе иностранная компания или доля в ней), — совместная собственность супругов. Как быть женам в такой ситуации? Должны ли они уведомлять налоговые органы о «семейном имуществе»? Закон не поясняет этого, что оставляет простор для злоупотреблений. Проблему усугубляет то, что зачастую мужья переписывают свой бизнес на жен, не ставя их в известность о сути владения. Дамы числятся номинальными владельцами офшорных компаний, не интересуясь ни самим бизнесом, ни законодательством, регулирующим эти вопросы. В моей практике из-за этого часто встречаются забавные случаи. Без преувеличения скажу, что каждая вторая клиентка на вопрос, известно ли ей об имуществе, приобретенном в период брака и находящемся за рубежом, отвечает, что она иногда подписывает какие-то бумаги, которые муж подсовывает, но о чем они — не знает. Предполагает при этом, что на ее имя «что-то» зарегистрировано.

Между тем, по новому законодательству, об активах «на островах» нужно уведомить налоговую в течение 20 дней с момента их приобретения — иначе штраф от 50 000 до 100 000 рублей, в зависимости от доли в компании. Уголовного наказания за попытку скрыть факт владения пока не предусмотрено, однако я бы не стал исключать и этого. Члены Совета Федерации недавно подготовили поправки в Уголовный кодекс РФ, предлагающие дополнить 199-ю статью (уклонение от уплаты налогов) новыми обстоятельствами, при которых ответственность будет автоматически ужесточаться. За использование офшорных схем, фирм-однодневок и внутрихолдинговых цен наказание будет таким же, как за уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере, то есть — лишение свободы на срок до шести лет.

Как сохранить собственность вне сферы интересов российских налоговиков и избежать ответственности? Я бы предложил такое решение: взять и вывести в офшор супругу. То есть переписать на жену все активы в тот момент, когда она постоянно находится за пределами России более 183 дней — после этого срока она перестает быть налоговым резидентом РФ. Тогда супруга не будет обязана уведомлять налоговые органы России об имуществе. Кроме того, можно посоветовать заключить брачный договор в юрисдикции другого государства, гарантирующий права мужа на случай распада семьи. С российским контрактом мужчина не сможет претендовать на свою долю в совместно нажитом зарубежном имуществе.

Впрочем, государство пока плохо продумало, как оно будет добывать информацию об иностранных активах граждан. Здесь не так много вариантов. Либо отталкиваться от чистосердечных признаний самих собственников, либо полагаться на обмен информацией с налоговыми органами государств, где у России заключены соответствующие соглашения. Например, Кипр, Люксембург, Сингапур. Иностранных юрисдикций, где финансовая отчетность не предоставляется, или тех, что не обмениваются данными о налогах с Россией, большинство: Багамы, Виргинские острова, Белиз, Сейшелы. Каким образом доставать информацию о неплательщиках налогов оттуда, неясно.

9

ДОКЛАД О ПЫТКАХ ЦРУ

Доклад о пытках повредил репутации ЦРУ

Применение ЦРУ пыток нарушило естественные права заключенных и повредило репутации ведомства, считают российские юристы, которые прокомментировали РИА Новости обнародование в сенате США во вторник материалов по жестокому обращению ЦРУ с заключенными.

Комитет сената по разведке обнародовал во вторник более 500 страниц из доклада, который насчитывает 6 тысяч страниц. В нем сообщается о ряде злоупотреблений в ЦРУ во времена президента Джорджа Буша-младшего, включая пытки, дезинформацию властей и общества, а также незаконное задержание не менее чем 26 человек по подозрению в терроризме. В документе содержится информация про так называемую пытку водой, имитирующую утопление, лишение сна, принудительное кормление и другие жестокие методы допросов.

Адвокат Константин Рыбалов назвал применение насилия, какими бы целями его не пытались оправдать, «недопустимым».

«Пытки недопустимы в принципе. Каким бы образом не пытались их оправдать, они нарушают естественные права человека. В физическом смысле никто не способен сопротивляться пыткам, под давлением человек может признать, что угодно», — заявил адвокат.

Адвокат Анатолий Кучерена подчеркнул, что применение насилия нарушает конституционные права человека. Он также выразил сожаление, что с момента пыток до обнародования доклада прошло столько времени, а также заявил, что доклад повредил репутации ведомства.

«Практика применения чрезмерной силы и нарушение конституционных прав — это серьезная проблема. Об этом говорят сенаторы с высоких трибун. Плохо, что столько времени прошло с момента пыток. Применение недозволенных методов сотрудниками ЦРУ нанесло ущерб не только правам людей, но и репутации ведомства. Если говорить о самом докладе, то те доказательства, которые были получены в ходе пыток, направлены на то, чтобы оправдать действия сотрудников ЦРУ, но являются ничтожными», — сказал Кучерена РИА Новости.

Юрист Владимир Ординарцев счел обсуждение доклада поспешным. «Я против насильственных методов, но рамки дозволенного устанавливаются законодателем. Конгресс США еще не издал никакого документа на этот счет, который можно было бы обсуждать. Поэтому на настоящий момент говорить об этом преждевременно», — отметил он.

РИА Новости

10

12 — ЧИСЛО СПРАВЕДЛИВОСТИ?

Автор — Константин Рыбалов

Громкие судебные процессы последних лет, такие, как дела об убийстве Анны Политковской или покушении на жизнь Анатолия Чубайса, заставляют публику вновь и вновь задаваться вопросом: нужны ли России народные судьи?

Неоднозначное отношение к ним связано с объективными причинами — суд присяжных несовершенен.

Судейство с недоверием

Некоторое время назад председатель правительства Владимир Путин назвал его «неэффективным». Премьер не призывает к отказу от института суда присяжных как такового, но считает целесообразным перенести его на уровень федеральных округов. По мнению Путина, необходимость такого шага обусловлена тем, что некоторые решения в регионах принимаются с учетом клановых и этнических интересов, а не «исходя из тяжести содеянного тем или иным лицом».

Это предложение выглядит вполне разумным, однако, для того чтобы оценить его значение, следует предложить более глубокий анализ нынешнего состояния института суда присяжных в России, сделав акцент на проблеме его эффективности. Прежде всего нужно помнить, что суды присяжных существуют не в рамках абстрактной юридической системы, а в контексте правоприменительной практики, сложившейся в России в последние два десятилетия. Их, таким образом, уместно сравнивать с профессиональными судами, которые выносят подавляющее большинство приговоров по уголовным делам. Можем ли мы говорить о том, что такие профессиональные суды работают в России «эффективно» в отличие от «неэффективных» присяжных? Очевидно, что нет. Профессиональный суд в России также далек от совершенства. Президент Дмитрий Медведев признал существование в стране всеобщего недоверия и неуважения граждан к профессиональному суду, что является, по его мнению, фундаментальной проблемой государства и общества в целом.

Сбой в обвинительной машине

Посмотрим на факты. Медведев борется с судебным произволом и уже ищет «механизмы, позволяющие корректными, конституционными способами контролировать ситуацию внутри судебной корпорации». Но суд присяжных, в отношении которого, кстати, было бы нелепо говорить о недоверии со стороны граждан, уже выступает в виде реального, хотя и несовершенного противовеса этому произволу.

Суд присяжных отличается от профессионального тем, что профессиональные судьи, в силу принадлежности к государственному аппарату, почти всегда остаются ближе к стороне обвинения и зачастую, скажем прямо, заботятся не о законе и справедливости, а о том, чтобы угодить исполнительной власти. На сегодняшний день суд присяжных является одним из немногих инструментов, противопоставленных обвинительной машине российского правосудия.

Вынесение вердикта судом присяжных возлагается на обычных людей, не имеющих никакого отношения к сфере правосудия и юриспруденции в целом. Резюмируется, что граждане, правосознание которых не отягощено юридическими постулатами, будут руководствоваться исключительно соображениями совести, справедливости и собственной убежденности в виновности либо невиновности подсудимого, поэтому именно они способны на принятие действительно беспристрастных решений.

Какие реформы нужны судьям из народа?

На мой взгляд, эффективность суда присяжных не будет достигнута перенесением на уровень федеральных округов. Не могу согласиться с высказываниями некоторых моих коллег, которые считают, что перенос судов присяжных на уровень федеральных округов возможен с применением современных технологий: сегодня все суды оборудованы системой, позволяющей устанавливать режим видеоконференции с любым из регионов.

Исходя из опыта участия в судебных процессах с присяжными заседателями в качестве защитника, я убежден, что допрос свидетеля, подсудимого, иного участника процесса посредством телемоста приведет к искажению представления судей об обстоятельствах рассматриваемого дела, неправильной оценке доказательств и, как следствие, к неверному приговору.

При этом проблемы суда присяжных следует решать. И в первую очередь я предлагаю внести в действующее законодательство поправки относительно критериев отбора в присяжные заседатели.

Согласно действующему законодательству присяжным в нашей стране может быть любой гражданин, достигший 25 лет, дееспособный, с отсутствием неснятой или непогашенной судимости, род его занятий не должен быть связан с правоохранительной деятельностью. Других требований нет. Этого явно недостаточно для того, кто будет выносить вердикт, касающийся жизни другого человека. Даже в XIX веке, когда в Российской империи только учреждался этот институт, к присяжному предъявлялось больше требований. Например, устанавливался имущественный ценз. Уже тогда понимали, что без установления такового в присяжные будут поступать бедные, не имеющие образования и не достаточно развитые для исполнения своих обязанностей лица.

Сейчас об имущественном цензе говорить неэтично и неправильно, теперь государство гарантирует равенство граждан независимо от их имущественного положения (статья 19 Конституции РФ). Вместе с тем представляется разумным отбирать в присяжные людей, получивших хорошее образование, а значит, обладающих более систематизированными знаниями, практическими навыками, развитым мышлением, умением грамотно строить умозаключения. То есть тех, кто сможет разобраться в деле и определить виновность или невиновность подсудимого, воспринимая информацию рационально, а не эмоционально.

Присяжные — это не бездельники

Сегодня в состав коллегии народных судей входят либо неработающие граждане, либо пенсионеры. Получается, что присяжными являются люди с невысоким уровнем грамотности, значительной приверженностью к общественному мнению, легко поддающиеся воздействию эмоций.

Несмотря на то, что законодатель установил исполнение обязанности присяжного гражданским долгом, желания его нести у граждан не прибавилось. Тем более что никаких санкций за отказ от его несения не предусмотрено. Законодательство предусматривает, что работодатель обязан сохранить за своим работником, исполняющим обязанности присяжного заседателя, рабочее место, то есть уволить его нельзя. Но дела с участием присяжных зачастую рассматриваются довольно долго, иногда полгода, и это не предел. Конечно, работодателю проще заплатить штраф или и того не платить, потому что работник сам не пойдет исполнять обязанности присяжного. Ведь, как уже упоминалось, ответственности за это не предусмотрено.

Возникает проблема, имеющая два аспекта. С одной стороны, нужно менять систему оплаты труда присяжных, которая должна быть более адекватной тем задачам, которые ставит перед ними общество. С другой, необходимо сделать реально действующим декларативное предписание о том, что исполнение обязанностей присяжного является гражданским долгом и почетной обязанностью. По свидетельству И.Я. Фойницкого, в дореволюционной России присяжные заседатели относились к своим обязанностям «с религиозным чувством», сознавая важность своего участия в отправлении правосудия. Сегодня наша страна не может похвастаться подобным отношением к правосудию, и это неправильно. Мы знаем, что служба в армии является воинской обязанностью, так почему же у нас не должно быть аналогичной обязанности по защите правосудия? Вопрос об этом следует перенести из сферы теоретической полемики в область практического законотворчества. Нам нужен закон, согласно которому каждый совершеннолетний гражданин страны с высшим образованием должен один раз в течение нескольких лет выполнить свой гражданский долг в качестве присяжного заседателя. Помимо повышения качества работы судов эта мера станет фундаментом для развития правовых ценностей в обществе. Модернизация народного правосудия, таким образом, станет первым подлинным противоядием против нашего правового нигилизма.

Российская газета